ENTIRE WORLD IS MY IMAGINATION AND FRAGILE AS A PIECE OF GLASS
Архив
Месяц: Март 2010

Хорошо, когда в знойную летнюю ночь
Можно пяткой прижаться к прохладной стене.
Я в прохладе её раствориться непрочь,
Детство вспомнится мне в этом красочном сне.
Беззаботное детство мальчишки простого,
С синяками, ушибами рваных колен.
Как часами педали крутил на просторе,
Как в войну мы играли и брали нас в плен.
Неподдельная искренность детская, радость,
Удивляться умение и дружбу ценить.
Нам казалось тогда: двадцать лет это старость,
Так безумно тогда торопились мы жить.
Нынче сын мой в июльскую знойную ночь
Любит пяткой прижаться к прохладной стене
И в прохладе её раствориться непрочь…
Что же снится ему в этом красочном сне?


По крышам зданий и домов,
Недавно дождь прошел.
Служил в законный выходной
Полковник Чернышёв.
Когда кружится голова
И пятки лижет пламя,
Лишь позывной Три Девять Два
Спасительное знамя.
Где настоящий героизм —
Безумству места нет.
Есть делу отданная жизнь,
На протяжении лет.
Себя героем не считал,
Он просто делал дело.
И под защитою забрал
Свое не прятал тело.
У всех есть дети и семья
И каждый хочет счастья.
Огонь всегда брал на себя,
Командующий частью.
Всегда делился всем, чем мог,
Быть не могло иначе.
Последний воздуха глоток
Другому предназначил.
По крышам зданий дождь прошел,
Заплакал генерал.
Спасибо, Женя Чернышёв,
За то, что ты нам дал.


Седых вершин холодный блеск
Мне цель мою напомнил.
Зачем я в эти горы лез,
Отчаяния исполнен?
Зачем, стирая зубы в кровь,
Вгрызaлся в склоны гор?
Что доказать пытался, вновь
С собой затеяв спор?
Какую тайну разгадать,
Рюкзак взвалив на плечи.
Труднее наверху дышать,
Но думается легче.
Седых вершин холодный блеск,
Что сито бытия.
Души любой покажет срез,
Без красок и вранья.


Взмывает мраморная лестница
Пастельно-бежевых тонов.
В их искренность совсем не верится,
Да так, что даже нет и слов,
Да так, что даже нет желания
О чем то с ними говорить.
Надеюсь, что им наказание
Придется до конца испить.
Испить придется все им полностью,
За все дела от А до Я.
С завидной же сейчас готовностью,
Ложь извергают в три ручья.
Пастельно-мраморная лестница,
Коварна каждая ступень.
Хотя с трудом им в это верится,
Но близится расплаты день!


Нам говорили: жизнь — борьба,
Что закаляет тело.
Про дух какие то слова
Твердили то и дело.
Нам говорили: жизнь — игра
И что то там о правилах.
Да про борьбу со злом добра,
Что уважать заставила.
Перевалил уж за экватор
Поток унылый серых дней.
Нам говорили: жизнь — театр,
А люди все — актёры в ней.
Разнообразна и богата,
От сложности до примитива.
И к генералам, и к солдатам
Порою так несправедлива.
Нам говорили: жизнь — борьба,
Борьба за выживание.
И там какие то слова,
Про суд и испытание.


Они его искали в темноте,
Упрямо стены расшибaя лбами,
В волнении дрожащими руками
Найти его пытались в пустоте.
На дне колодцa холодно и сыро,
Но звезды можно видеть даже днём.
Они его искали днём с огнём,
He понимая где его носило.
Тепло пытались блеском заменить,
И лучшие готовили наряды.
Его пытались блеском заманить,
Оно всё время находился рядом.


Утро пахло «сопроматом»
И «деталями машин».
И спешащею куда-то
Массой женщин и мужчин,
Что едва успев проснуться
Суетятся, что есть сил.
Утро пахло новым курсом
И «направленностью сил».
По Нагорной, угол Щорса,
Старый корпус, номер семь.
Утро пахло кружкой морса
И побелкой ветхих стен.
Утро пахло каплей влаги,
Распогодилось едва.
Скручен в трубку лист бумаги,
Чуть помятый лист А2.
Взгляд иной на мир привычный,
Открывала ТММ.
Утро пахло необычным,
Свежим ветром перемен!