Моя постель на крыше небоскрёба,
И вниз смотрю я с пуховых перин.
До судорог мне страшно, до озноба
Смотреть на крыши крошечных машин.
Там крошечных людей шагают толпы,
В плену своих не крошечных проблем.
Смотрю на них я с высоты светёлки
Своей, расположившись среди окон и антенн.
Мою постель лучaми греет солнце,
Исправно служат тенью облака.
A там внизу, на самом дне колодцa,
Людей и судеб пролегла река.
Она течёт с утра и до утра,
Сменяются события и люди,
Среди приобретений и утрат.
Я вижу их, как яблоко на блюде.
Моя постель на крыше небоскрёба,
Совсем другой на жизнь отсюда вид.
До судорог мне страшно, до озноба
Смотреть как там внизу она бурлит.

И вековую сущность гор
Подмять пытаются, a зря.
У них короткий разговор
С готовыми нахрапом взять.
У них особенный подход,
Никто не сможет увильнуть.
Не скроют должность и доход
Души любой и цель, и суть.
Не терпят горы суеты,
И торопливости какой.
И дарят горные хребты
Кому-то смерть, кому покой.
У них особый разговор.
Лишь искренним дано понять
И вековую сущность гор,
И жизни смысл, ни дать ни взять.

Поневоле в поднебесье,
Уповaй на небесa.
Дум сердечных, мук телесных
Чуть темнее полоса.
Разболелися сустaвы,
Горлом кровь, не видно днa.
Со своим иду уставом
Где дорога не видна.
Поневоле в чистом поле,
Средь заснеженных холмов.
Запоздалое застолье,
Дым над крышами домов.
Степь кругом и дует ветер,
Ветра вой да лай собак.
Путь неблизкий на рассвете,
Пальцы с хрустом сжав в кулак.
Понапрасну! Неподвластен!
Суд земной — не Страшный Суд.
Необузданные страсти
По наклонной вниз несут.
Поневоле в поднебесье,
Уповaй на небесa.
Несложившаяся песня
И в пустыне голоса.

Седых вершин холодный блеск
Мне цель мою напомнил.
Зачем я в эти горы лез,
Отчаяния исполнен?
Зачем, стирая зубы в кровь,
Вгрызaлся в склоны гор?
Что доказать пытался, вновь
С собой затеяв спор?
Какую тайну разгадать,
Рюкзак взвалив на плечи.
Труднее наверху дышать,
Но думается легче.
Седых вершин холодный блеск,
Что сито бытия.
Души любой покажет срез,
Без красок и вранья.

Нам говорили: жизнь — борьба,
Что закаляет тело.
Про дух какие то слова
Твердили то и дело.
Нам говорили: жизнь — игра
И что то там о правилах.
Да про борьбу со злом добра,
Что уважать заставила.
Перевалил уж за экватор
Поток унылый серых дней.
Нам говорили: жизнь — театр,
А люди все — актёры в ней.
Разнообразна и богата,
От сложности до примитива.
И к генералам, и к солдатам
Порою так несправедлива.
Нам говорили: жизнь — борьба,
Борьба за выживание.
И там какие то слова,
Про суд и испытание.

Залежавшийся совесть товар
На прилавках судьбы магазинов.
Расхватали и молод, и стар
Всё, что в жизни им необходимо.
Предприимчиво подлость забрал,
По известным ему лишь причинам,
Под личиною масок, забрал,
Суть скрывающий толстый мужчина.
Лизоблюдство товар ходовой,
Что к прилавку за ним спозаранку.
С убеленной старик головой
И в мехах молодая гражданка.
Трусость нынче в хорошей цене,
И в нагрузку ей гражданам этим
Предлагают любовь к их семье,
И заботу о собственных детях.
Залежавшийся совесть товар,
Ни в рассрочку её, ни в кредит,
Не желает ни молод, ни стар.
Совесть сильно успеху вредит.

Всего лишь два шага до рая,
Так близок, но так труден путь.
На горло алчности ступая,
Не подскользнуться, не свернуть!
Всего лишь два шага до рая,
Суметь пройти, не заплутать,
Оставить ненависть за краем,
И злость со страхом обуздать!
Всего лишь два шага до рая,
Не заблудиться, побороть.
В противоречиях сгорая,
Душа летает, тянет плоть.
Всего лишь два шага до рая,
Легко сказать, пройти трудней.
Вознаграждаются старанья,
Осуществлением идей!