http://www.andreyharitonov.ru/films/ovod/ovod.php

И ночь одна перед расстрелом,
Как будто бы, чуть-чуть длинней.
Измотанный душой и телом,
Он хочет раствориться в ней!
Живет он лишь секундой этой,
Пока не дернули затвор,
И ночь одна перед рассветом,
Когда исполнят приговор!
Уже в патроннике посажен
Ему назначенный патрон.
А он об этом думать даже
Не хочет, будто б это сон!
На жизнь свою всегда, о Боже,
Как бы смотрел со стороны.
Патрон в патроннике уложен-
Стреляйте ж, сукины сыны!
Чтоб не казался мир убогим,
Когда душа простится с телом,
Он твердым голосом и строгим,
Своим командовал расстрелом!

Характер — твердый, как алмаз —
Десятка по Бринеллю,
Крепка рука и зорок глаз-
Тропой надежной к цели!
Стальной клинок могли б сломать,
Но он совсем не гнется,
Плевать, что туча их и рать,
И что невидно Солнца!
Плевать, что часто против всех,
Один на поле брани!
Ему наградою успех-
Венец его стараний!
Характер — твердый, как алмаз,
С таким в бою нестрашно!
Всегда поможет, не предаст,
Все прочее неважно!!!

Баркас шальные гонят ветры
В деревне жены варят снедь,
Он с детства стал еще бессмертным,
Успев однажды смерть узреть!
Удушьем в горле приступ астмы,
Врачи обходят стороной.
Но знает он, все не напрасно,
И цель оправдывает бой!
Любитель острых приключений,
Все за идею мог отдать.
И в хрупком теле мудрый гений
Готов идеей мир объять!
В лесах чужой ему Боливии
Крестьян готовит он восстание,
Леса снарядов дышат ливнями,
А где то в них убили Таню!
И в ночь одну перед расстрелом
Вели с пристрастием допрос,
Не ожидая в слабом теле,
Узреть идей его коллос!
Как прежде в море дуют ветры,
Как прежде жены варят снедь.
Чтобы навеки стать бессмертнным,
Необходимо смерть презреть!

В свой день рождения, в платье белом,
Стоишь прекрасная всецело
Такая вот красавица!
И за тебя за тостом тост,
Мужчины стоя в полный рост,
А женщины лишь давятся!
Сижу в несолнечном Баку,
К тебе приехать не могу,
Но мысленно с тобой,
Я в день рождения твой!

В море Баренцевом шторм,
Гонит волны в гребни пеной!
Взрыв, болтанка и потом,
С небольшим продольным креном,
Зарываясь в ила грязь,
В глубине соленых вод,
В час назначенный на связь
Не идет атомоход.
Командир вдруг замолчал,
Не слыхать его чрез рупор.
Сто семь метров глубина,
Командир торпедной группы
Двадцати шести годов,
Боевой продолжив курс,
Руководство взять готов
На себя подлодкой «Курск»!
И в кромешной темноте,
Тесноте, воде по пояс,
Он комплект на всех надел,
О себе не беспокоясь!
С каждом часом все трудней
Им дышать под толщей вод,
И он мыслями о ней
Отгонял дурной исход.
А когда уже никак —
И совсем невыносимо-
Двадцать два подводника
С ними капитан их Дима,
Боевой собравши дух,
Продолжали перекличку.
Имена читал он вслух,
И наощупь ставил птичку!
На обратной стороне
Чуть помятого листа
Пару строк чиркнул он ей,
Но печалиться не стал.
В море Баренцевом шторм,
Разошелся в девять баллов.
Взрыв, болтанка, а потом
Душам их легко так стало…

Он был прекрасным поводом
Для истинных причин.
Не поддаваясь доводам,
Жизнь странную влачил.
Зимою, в стужу лютую,
В палящий летний зной,
Льняным тряпьем окутанный,
Вел диалог с собой.
Похлебка чечевичная
На завтрак и обед.
Работал он над личностью
Своей уж много лет.
Известия о философе
Так разошлись по свету,
Что мудрецы с вопросами
К нему шли за ответом.
И в наскоро сколоченный
Бочоночек из липы
Десницей позолоченной
Вдруг постучал Антипа:
“Коль были бы привычнее
Вам похвала и лесть,
Похлебку чечевичную
Вам не пришлось бы есть!”
В ответ, не долго думая,
Он молвил с расстановкой:
Тут, что то перепутано
В вопросе есть уловка.
Когда бы пищей скромною
Ты голод утолил
Ты б шел дорогой ровною
И никому не льстил !