Не истерю,
Но добиваюсь.
Стою в строю,
Пройти пытаюсь.
То шторм, то штиль,
То перебой.
Остаток сил
И снова в бой.
Не устаю,
Не унываю.
Но устою,
Я точно знаю.
До цели путь —
Рукой подать,
И не свернуть,
И не предать.
Не уступлю,
Теперь, хоть тресни.
Не наступлю
На горло песне.
Победы плод,
Крепка броня.
Иной исход
Не для меня!
Мысли о разном
Разбросан бисер перед свиньями,
Труды учить их непосильные,
Пытаясь взглядом неба синего
Хотя бы краешек поймать.
Свинья же существо бесшеее,
Не подобрать к нему ошейника,
Тщетны мольбы все и прошения
Хоть как-то голову поднять.
И потому лишь только вниз глядит,
Внизу же видит грязь да желуди.
Не услыхать свинье мелодии,
Что льются где-то наверху.
Пренебрегая личным опытом,
Не видят прока даже в дубе том,
Что пищу им дает и кров, при том,
Извечно рыльца их в пуху.
Поберегите ж жизнь и нервы вы,
Ведь ни последние, ни первые,
Кому с их глупостью безмерною
Пришлось столкнуться на пути.
Не попадайте в ситуации,
Когда читаются нотации,
Учить пытаются абстракции,
Кто любит рылом грязь месить.
Почему у Вас губы накрашены,
Арабы о чем-то кричали,
Под небом ночного Берлина,
И дождь был совсем нескончаем,
Тоска была невыносима.
И бойко общались румыны,
Почти, что на всех языках,
Со всеми идущими мимо,
Пытаясь им что-то сказать.
Дождя, как бы, не замечая,
Нацелено так и неистово,
Крутили упорно педали
Упрямые велосипедисты.
Один, среди этих событий,
Пешком возвращался домой,
С толпой не умеющий слиться,
Несбывшийся полу-герой.
Арабы о чем-то кричали,
Под небом ночного Берлина,
И дождь был совсем нескончаем,
Тоска была невыносима.
Над обрывом на пальцах висеть,
Чтобы волосы ветер ласкал бы,
Чтоб о камни ладони тереть.
Научиться б играть на гитаре,
Чтобы пальцы скользили по грифу,
Чтобы струны негромко звучали,
Мелодично и чтобы игриво.
Научиться б ходить по канату,
Без страховки и чтоб балансир
Был забыт и заброшен куда-то,
Чтоб лежал под ногами весь мир.
Научиться бы складывать песни
Из еще не написанных слов,
И со смыслом чтоб, и интересно,
И чтоб с плавным течением строф.
Научиться общаться бы с каждым,
Не взирая на должность и ранги.
Чтоб словами простыми о важном
Говорить бы не по бумаге.
Научиться бы маслом картины,
Ни какой нибудь там натюрморт,
А портрет в кабинете мужчины,
Неподвластный влиянию мод.
Научиться бы делать все это,
Только где столько времени взять,
Чтоб художником быть и поэтом,
Чтоб играть, рисовать и писать?
Поневоле овцелюбы .
Овцелюбы априори,
Деградировали как бы!
Унаследовали что ли?
Овцелюбы в каждом деле,
Твердолобые особы.
Шерсть овечья греет тело,
Мясо — нежные утробы.
Овцелюбы, каждый шаг
Их роднит с овечьим стадом.
Овцелюбы это знак,
Что пастух тут где-то рядом.
Овцелюбы по понятиям,
Овцелюбы по натуре.
Не легко так разпознать их,
Будто волк в овечьей шкуре.
Овцелюбы по крови,
Овцелюбы по наследству.
Жертвы подлинной любви
К овцеводству, овцеедству.
В задворках памяти моей
Двенадцать белых лошадей,
Несущихся по кругу.
Блестят от холки до хвоста,
Подвластны щелканью хлыста,
Магическому звуку.
На расстоянии руки
Мелькают шпоры и флажки,
До волдырей на коже.
Аллюр и барабана дробь
В улыбку превращают скорбь,
Ненастье в день погожий.
И сердца стук как стук копыт,
Опять о многом говорит,
Сейчас как в первый раз.
В потоке цирковых страстей
Едины лошадь и жокей,
Не оторвать мне глаз.
В задворках памяти моей
Двенадцать белых лошадей,
Опилок запах свежий.
И плетки кожаной щелчок
Щекочет лошадей в бочок
На цирковом манеже.


Очередной шедевр! Увы , тяжело предвкушение затаить Ведь «неизвестное» всегда страшна.
Göxəl Fəlsəfi şerdir.
Спасибо за строки-они передают то, что знакомо каждому перед серьёзными событиями. Я и сам сейчас чувствую это состояние ожидания и…
Читая эти строки, чувствуешь, что здесь речь идёт не столько об Абердине, сколько о настроении человека.О той внутренней туманности, усталости…
Gözəl şeirdi qardaşım, sizin üçün bu Əjdaha nəyi simvolizə edir: ölkəni, müharibəni, sistemi, korporasiyanı, yoxsa başqa bir şeyi?