ENTIRE WORLD IS MY IMAGINATION AND FRAGILE AS A PIECE OF GLASS
Архив
Рубрика: Размышления

Мысли о разном

Не истерю,
Но добиваюсь.
Стою в строю,
Пройти пытаюсь.
То шторм, то штиль,
То перебой.
Остаток сил
И снова в бой.
Не устаю,
Не унываю.
Но устою,
Я точно знаю.
До цели путь —
Рукой подать,
И не свернуть,
И не предать.
Не уступлю,
Теперь, хоть тресни.
Не наступлю
На горло песне.
Победы плод,
Крепка броня.
Иной исход
Не для меня!


Разбросан бисер перед свиньями,
Труды учить их непосильные,
Пытаясь взглядом неба синего
Хотя бы краешек поймать.
Свинья же существо бесшеее,
Не подобрать к нему ошейника,
Тщетны мольбы все и прошения
Хоть как-то голову поднять.
И потому лишь только вниз глядит,
Внизу же видит грязь да желуди.
Не услыхать свинье мелодии,
Что льются где-то наверху.
Пренебрегая личным опытом,
Не видят прока даже в дубе том,
Что пищу им дает и кров, при том,
Извечно рыльца их в пуху.
Поберегите ж жизнь и нервы вы,
Ведь ни последние, ни первые,
Кому с их глупостью безмерною
Пришлось столкнуться на пути.
Не попадайте в ситуации,
Когда читаются нотации,
Учить пытаются абстракции,
Кто любит рылом грязь месить.


 

Почему у Вас губы накрашены,

Хоть из дома весь день ни ногой?
Удивлялся и сам себя спрашивал,
Сохраняя я тон деловой.
Почему на Вас платье вечернее
И прическа, что платью под стать,
Хоть с утра и до самого вечера
Вроде, некого было встречать?
Почему так нежны и ухожены,
Невпопад и ни к месту совсем?
И по статусу Вам не положено,
И за рамки выходит систем.
Почему слышу нотки я в голосе,
И едва уловимую дрожь,
Почему в нарушение условностей,
Вечер сам на себя не похож?
Для кого, разрешите спросить Вас,
Это буйство и праздник цветов?
Вроде, должен ответ напроситься,
Но озвучить его не готов.
Почему у Вас губы накрашены,
Для себя я не смог уяснить
Упустил видно я что-то  важное,
И событий оборвана нить.

 

Арабы о чем-то кричали,
Под небом ночного Берлина,
И дождь был совсем нескончаем,
Тоска была невыносима.
И бойко общались румыны,
Почти, что на всех языках,
Со всеми идущими мимо,
Пытаясь им что-то сказать.
Дождя, как бы, не замечая,
Нацелено так и неистово,
Крутили упорно педали
Упрямые велосипедисты.
Один, среди этих событий,
Пешком возвращался домой,
С толпой не умеющий слиться,
Несбывшийся полу-герой.
Арабы о чем-то кричали,
Под небом ночного Берлина,
И дождь был совсем нескончаем,
Тоска была невыносима.


Научиться бы лазить по скалам,
Над обрывом на пальцах висеть,
Чтобы волосы ветер ласкал бы,
Чтоб о камни ладони тереть.
Научиться б играть на гитаре,
Чтобы пальцы скользили по грифу,
Чтобы струны негромко звучали,
Мелодично и чтобы игриво.
Научиться б ходить по канату,
Без страховки и чтоб балансир
Был забыт и заброшен куда-то,
Чтоб лежал под ногами весь мир.
Научиться бы складывать песни
Из еще не написанных слов,
И со смыслом чтоб, и интересно,
И чтоб с плавным течением строф.
Научиться общаться бы с каждым,
Не взирая на должность и ранги.
Чтоб словами простыми о важном
Говорить бы не по бумаге.
Научиться бы маслом картины,
Ни какой нибудь там натюрморт,
А портрет в кабинете мужчины,
Неподвластный влиянию мод.
Научиться бы делать все это,
Только где столько времени взять,
Чтоб художником быть и поэтом,
Чтоб играть, рисовать и писать?

Поневоле овцелюбы .
Овцелюбы априори,
Деградировали как бы!
Унаследовали что ли?
Овцелюбы в каждом деле,
Твердолобые особы.
Шерсть овечья греет тело,
Мясо — нежные утробы.
Овцелюбы, каждый шаг
Их роднит с овечьим стадом.
Овцелюбы это знак,
Что пастух тут где-то рядом.
Овцелюбы по понятиям,
Овцелюбы по натуре.
Не легко так разпознать их,
Будто волк в овечьей шкуре.
Овцелюбы по крови,
Овцелюбы по наследству.
Жертвы подлинной любви
К овцеводству, овцеедству.



В задворках памяти моей
Двенадцать белых лошадей,
Несущихся по кругу.
Блестят от холки до хвоста,
Подвластны щелканью хлыста,
Магическому звуку.
На расстоянии руки
Мелькают шпоры и флажки,
До волдырей на коже.
Аллюр и барабана дробь
В улыбку превращают скорбь,
Ненастье в день погожий.
И сердца стук как стук копыт,
Опять о многом говорит,
Сейчас как в первый раз.
В потоке цирковых страстей
Едины лошадь и жокей,
Не оторвать мне глаз.
В задворках памяти моей
Двенадцать белых лошадей,
Опилок запах свежий.
И плетки кожаной щелчок
Щекочет лошадей в бочок
На цирковом манеже.