ENTIRE WORLD IS MY IMAGINATION AND FRAGILE AS A PIECE OF GLASS
Архив

Confined to shelves of common brands
And doesn’t really sell.
The conscience not in high demand,
As seen its fairwell.
As citizens all young and old
Desire something real.
As precious’ cowardice as gold,
And pay for that, they will.
And come they will at very ease
With millions of excuses.
As though the pain to be released,
Or life was too abusive.
Is meanness always oversold,
And never is in stock,
As citizens all young and old
Deploy it round the clock.
Confined to shelves of common brands,
And minds are a mess.
The conscience not in high demand,
As hinders the success.


Пара тысяч измятых листов,
Недописанных строк пара тысяч.
Находясь в вечном поиске слов,
Неспокойно, прерывисто дышишь.
И лежит на широких плечах
Груз, которым ты так озабочен.
И с лица не проходит печаль,
Беспокоя, томя еженочно.
Еженочно взывая к уму
Сердце бьётся особо тревожно,
Да так сильно, что и ни уснуть,
Ни покой обрести невозможно.
Невозможно порой устоять
Под давлением строк пары тысяч.
Но на это, на всё несмотря,
Ты творишь, значит — всё еще дышишь!


Залежавшийся совесть товар
На прилавках судьбы магазинов.
Расхватали и молод, и стар
Всё, что в жизни им необходимо.
Предприимчиво подлость забрал,
По известным ему лишь причинам,
Под личиною масок, забрал,
Суть скрывающий толстый мужчина.
Лизоблюдство товар ходовой,
Что к прилавку за ним спозаранку.
С убеленной старик головой
И в мехах молодая гражданка.
Трусость нынче в хорошей цене,
И в нагрузку ей гражданам этим
Предлагают любовь к их семье,
И заботу о собственных детях.
Залежавшийся совесть товар,
Ни в рассрочку её, ни в кредит,
Не желает ни молод, ни стар.
Совесть сильно успеху вредит.


Развязка его не пугала,
Он верил в идей торжество.
Смерть по задворкам гуляла,
Скрывая своё естество.
Так, что не верилось даже,
В то, что внезапный приют,
Мук не осилив поклажи,
Мысли его обретут.
Прерван полёт бесконечный,
Сомнения на самых низах,
Тягости боли сердечной,
И неизвестности страх.
Она за победой скрывалась
И за желанием рискнуть.
Развязка уже приближалась,
Не в силах сломать иль спугнуть.


Человек — царь природы,
И звучит это гордо,
И творения венец,
И творению конец.
Человек это страсть,
И желание украсть,
И присвоить чужое,
И намерение злое.
Человек это войны,
Истребление и бойни,
Преступление границ,
Смена масок и лиц.
Человек это ложь,
И за пaзухой нож,
Лицемерие и хамство,
И вершинa упрямства.
Человек это злоба,
И гнилая утроба.
В ней коварные планы,
И силки да капканы,
Да удавка и ствол.
Непотизм, кумовство.
Всё от жизни лишь брать,
Да умение врать.
Человек это страх,
Ближних кровь на руках,
По колено в крови,
Клятвы в вечной любви.
Человек это тело,
Что болит то и дело.
В клетке тела душа,
Бьется в клетке дрожа.
Человек это мясо,
Толстокожая масса.
Масса всяких причин,
Чтоб за деньги и чин
Перед сильным прогнуться,
В этом страшная суть вся.
И над слабым глумясь,
Человек это грязь.
Человек — царь природы,
И звучит это гордо.
Он в лицо ей плевок,
Сторонитесь его!


Изорванны конечности
Ходьбой по кругу вечности.
От гнева до беспечности-
Один лишь только шаг.
Устав безукоризненный,
В привычкaх опыт жизненный,
Где каждый встречный «избранный»,
И каждый третий враг.
Ухабами да кочкaми,
Совсем безпозвоночные,
За нечто вроде вотчины
Мы принимаем жизнь.
Она же Богом данная,
На сердце рана рваная,
Закручивает странно так,
Что голову держи!
В отсутствии познания,
В своё лишь оправдание,
Виним мы мироздание,
Провидения знак.
Конечности разодранны,
Мы у столба позорного,
Стоим как заколдованны,
Не в силах сделать шаг.


Рука твоя — воробушек,
Клюёт мою ладонь.
Так нежно пальцы трогаешь,
Рука твоя — огонь.
Умна ты не по возрасту,
Красива и нежна.
A руки гладят волосы,
Касаясь бережно.
Минуты эти памятны,
Как будто бы вчера
Была со мною рядом ты,
До самого утра.
Рука твоя — воробушек,
С моею в унисон.
Мои ты пальцы трогаешь,
Как жаль, что это сон!