Соединил я моря два,
Знакомству дал начало.
В одном меня несла волна,
В другом меня качала.
В одном поток из пресных вод
В бессточный водоем.
В другом в избытке йод и бром,
Не скучно им вдвоем.
Они, как будто, две сестры,
Два родственника, друга.
Их отношения непросты,
Не могут друг без друга.
Хоть рядом миллионы лет,
Возьми да и прильни.
Прямого сообщения нет,
Разделены они.
Толчок дал дружбе двух морей,
Хотя они и близко.
Я в Средиземном начал день,
А завершил в Каспийском.
Морской, солёный нес привет,
С земель ближневосточных.
Но, лучше дома места нет.
Теперь я знаю точно.

В хорошем роме знает толк
И точно в табаке.
Остаток дней солёный волк
Проводит в кабаке.
В морях скитался столько лет,
Осев на склоне дней.
И за бокалом мне совет
Решил дать страж морей:
«Какой бы ни был сильный шторм,
Ты не впадай в истерику
И помни только об одном:
Волна страшна у берега.
Пусть ветер в клочья парус рвет,
Ты помни первым делом:
Тебя испугом не возьмет,
Волна страшна на мели.
О сколько лет, прекрасных лет
Мне ветер слух ласкал.
Тебе раскрою я секрет:
Волна страшна у скал.
И в непогоду, с давних пор,
Слабак лишь ищет бухту.
Открытых вод объять простор
Дано лишь сильным духом».
В хорошем роме знает толк
И точно в табаке.
Остаток дней солёный волк
Проводит в кабаке.

Брызжут пеной в конвульсиях,
В спорах пафос эпический.
И любую дискуссию
Переводят на личности.
Что там веды и стоики?
Самомнения пленники,
За отсутствием логики,
Оскорбляют соперника.
Нет культуры общения.
И в душе червоточина.
Сводят все к обобщениям,
Ссылок нет на источники.
Вмиг меняются темы и.
Прерывается линия.
Испещренные венами,
От давления синими.
Нет надежной опоры,
Атакуют с порога.
Расширение спора —
Лучший друг демагога.
Брызжут пеной в конвульсиях,
В спорах пафос эпический.
И любую дискуссию
Переводят на личности.

Не хочу истерить и не буду.
Перед кем же мне марку держать?
Перед людом, предавшимся блуду,
С неуемным желанием стяжать?
Без предела в алкании и стыда,
Все испошлить смогли, измарать.
Негодяи мастей всех и видов
Неустанно читают мораль.
О падении ценностей даже,
Бесконечные речи ведут.
И штампуют свои репортажи,
Хитроумные козни плетут.
В этом здравого нет, вроде, смысла,
Все в ходу и в почете у них.
И строчат анонимные письма
И не знают уделов иных.
Что же сделалось с нами, о Боже,
За какие такие дела?
И в борьбе за заветное ложе
Слышу рев я утробный и лай.
Подобраться бы к пайке поближе,
Будто жизнь им дана на века.
И слюной ядовитою брызжут,
И гнилой обнажают оскал.
Не хочу истерить и не буду.
Перед кем же мне марку держать?
Перед людом, предавшимся блуду,
С неуемным желанием стяжать?

Громко каркали вороны,
Дождь отвесной стеной.
Повернул не в ту сторону
У развилки одной.
И приподнят корнями, и,
Вроде как, на виду.
Потеряю коня ли я
Или сам пропаду?
Выбор сделал неправильный,
Невзначай, между дел.
И ту надпись на камне я
Разглядеть не сумел.
Не придал ей значения,
Не прочел между строк.
Обстоятельств стечение
И завистливый рок.
Небом черным придавленный
Тёмный лес впереди.
Злым предвестником карканье
Душу мне бередит.
Криком вещие вороны,
Предрекали беду...
А я нужную сторону 
Всё никак не найду.

Тишину сегодня встретишь редко,

Только здесь всем правит тишина.

То что, вроде, строилось навеки,

Заставляет рушиться она.

Над могилой низко так повисли

Ветви елей, не пускают свет.

Не гниют одни лишь только мысли,

Как сказал давно один поэт,

Что при жизни шаг свой сделал в вечность,

Мысли, отраженные в стихах.

Все что кроме, пыль и быстротечность,

Непременно обратится в прах.

Покосилась старая ограда,

Где за ней пророс бурьян да мох.

И чины, принявшие парады,

Здесь лежат, где их оркестр замолк.

Всю суетно, призрачно и тленно,

Все в костре истории сгорит.

И звезда, пленявшая со сцены,

На надгробии каменном стоит.